Экономика Словении – реальна ли угроза?

Разные мнения

В Словении мнения можно услышать самые разные. Одни вполне искренне полагают, что все то, что преподносится под видом международной финансовой помощи является не более, чем состряпанным СМИ блюдом. Другие же, во главе с недавно назначенным премьером Аленкой Братушек, считают, что срочные меры все-таки необходимы. Так, в начале мая новый премьер предоставила пакет, который должен помешать «страшной тройке вмешиваться в дела страны. Есть еще один момент, который не получится замолчать и не учесть – на сегодня Словении крайне необходимо ни много ни мало 900 миллиардов евро. Деньги нужны к июлю, чтобы успеть сохранить жизнедеятельность одного из проблемных банков. Для страны, ВВП которой составляет всего лишь 35 миллиардов, требуемая сумма выглядит астрономической.

Экономика Словении здорова?

Вопрос в том, где эти деньги найти. Дефицит бюджета становится все больше, да и инвесторы понемногу начинают сомневаться в платежеспособности страны – да до такой степени, что она больше не может занимать сама на финансовых рынках. А тут еще и Moody 's, в конце апреля снизило статус словенских облигаций. Неудивительно, что Брюссель и ОЭСР призывают словенское правительство принять меры. Однако – откуда ж такая спешка? Да, экономика этой страны несколько вялая, однако ж Словения, некогда бывшая частью Югославии, все еще больше похожа на балканскую версию Швейцарии со своими плюшевыми горными пастбищами и опрятными улицами. Безработица пока не превышает 10%, а государственные заимствования – эквивалента чуть более половины ВВП. Во Франции ситуация и то куда хуже – естественно, словенцы так и не могут понять что вызвало такую суету.

Запущенная болезнь

Корень проблемы, как утверждают аналитики, кроется в далеком 1991 году. В то время как все «освободившиеся из-под ига» страны бросились е свободному рынку, Словения пошл по пути большей осторожности. Приватизация была ограничена, да и то во многих случаях покупатели были тесно связаны с правительством. Впрочем, и деньги на покупку бизнеса тоже пришли из государственных банков. Словенцы, глядя на забитые товарами магазины за границей, тоже этого хотели, однако же и не желали выходить из-под защиты государства. В этой «альтернативной капиталистической» модели первое место было отведено не материальным благам, а семейной жизни, спорту и общему благополучию. Модель вполне успешно продержалась до 2008 года, пока плохо управляемые государственные компании не начали стремительно рушиться и начали расти их долги. Оказалось, что кредиты выдавались тем, у кого были лучше связи, а не тем, у кого был выше бизнес-опыт. Именно так и выглядит клановый капитализм.

Банки сразу же приняли решение – остановить кредитование даже для тех компаний, которые были «здоровы». Подавать заявку на кредит не было вообще никакого смысла. В результате промышленность споткнулась, страна начала сдвигаться в сторону рецессии. Так продолжалось года три. И вдруг консервативный премьер-министр Янез Янша вводит радикальные меры жесткой экономии. Впрочем, все закончилось коррупционным скандалом – и это только углубило чувство брезгливости. Словенцы поняли, что крошечная элита взяла контроль над страной. И кое-кто бы рад, если бы все происходящее расхлебала тройка. Однако большинство все-таки опасаются того, что с легкой руки одного из журналистов было названо «катастройкой» - режима жесткой экономии, ре-приватизации и конца словенской модели.

Делает, что может

Предполагается, что Братушек, политический новичок, должна это предотвратить. Однако избиратели начали понимать, что она, по сути, делает то же, что и ее предшественники – предложения создать «плохой» банк для централизации безнадежных долгов, приватизация как минимум одного из трех государственных банков, сокращение государственных расходов. Справедливости ради стоит сказать, что задача перед новым премьером стоит не из легких. Ей нужно как минимум убедить Брюссель и рынки и при этом не оттолкнуть избирателей. Не далее как в начале месяца ей пришлось отбиваться от попыток навязать стране новые правила, с принятие которых пришлось бы на треть урезать пенсии и зарплаты госслужащих и вдвое – расходы на социальное обеспечение.